Александрина Мерецкая: «Если стал артистом, значит, занимаешься любимым делом!»

Актриса Александрина Мерецкая в Томском Драматическом Театре второй сезон.

Она перебралась в Томск, когда ее муж Александр Огарев стал главным режиссером местной Драмы.

Актриса Александрина Мерецкая в Томском Драматическом Театре второй сезон.
Александрина Мерецкая в роли Мегги, спектакль "Кошка на раскаленной крыше"

Зрители запомнили ее Виолу в «Двенадцатой ночи», а ее Лариса в «Ларисе и купцах» вызвала бурные обсуждения. Правда, не все поняли, что двух героинь сыграла одна и та же актриса. Дело не только в заметном умении артистки перевоплощаться, но и в том, что Екатерина Крыжановская между двумя премьерами сменила имя и стала Александриной Мерецкой.

Экспрессивная, непредсказуемая и очень обаятельная, Александрина рассказала нам, почему теперь зовется по-новому, как познакомилась со своим супругом, тяжело ли быть женою главного режиссера и можно ли смотреть в глаза зрителям.

-------------------

– Александрина, вы из Омска, а учились в театральном в Новосибирске. Почему сделали именно такой выбор?

– Это смешная история! Мама хотела, чтобы я стала учительницей начальных классов. Я поступила, но сказала, что поеду сдавать экзамены в театральное. Мама воскликнула: «Через мой труп!». Я ответила: «По шпалам пойду!» В Новосибирск ехать было ближе и дешевле, чем в Москву. Надела свое лучшее платье, очень блестящее, высоченные каблуки, взяла чемодан. И поехала в никуда. Не знала адреса театрального, не знала сроков приема документов, ничего не знала! Но мне повезло, я познакомилась в поезде с военным, он взял за меня ответственность и помог мне найти училище. Там мне заявили, что уже не принимают документы, я опоздала. «Ну нет! Вот мои документы!» – решительно ответила я. И поступила в училище. Потом я вышла замуж, забеременела. После учебы можно было остаться в Новосибирске. Мастер нашего курса Сергей Афанасьев предлагал мне остаться в его театре. Я была наглой, дерзкой девушкой (это теперь, к сожалению, уже пообтесалась). Сказала: «Нет. То, что делаете вы, мне не нравится».

– А чем вам был не по душе его театр?

– У него, я полагаю, площадной театр, а я к тому времени перечитала всю классику, и русскую, и зарубежную. У меня был свой взгляд на театр. Я вернулась в Омск, родила дочку. Посидела год с ребенком, поняла: все равно тянет в театр. Отправилась в «Пятый театр», Он был рядом с моим домом и с садиком, куда я водила дочь. Потом много чего было. Мы с мужем развелись. Я уехала работать в Польшу. Режиссер оттуда приезжал в Омск, ставил спектакль. Я в нем не играла, но он видел мои другие работы и пригласил меня в свой коллектив. Только вскоре я почувствовала, что в Польше жить не хочу.

– Почему? Были сложности из-за менталитета?

– Нет, это личная история. Я поняла, что этого человека не люблю, не хочу выходить за него замуж, чего он требовал. Хотя работа в Польше была перспективна. Про меня уже писала местная критика, все могло сложиться.

– На каком языке там игрались спектакли?

– Это был театр движения, пластики, поэтому языковых проблем не было... Из Польши я в дочкой вернулась в Омск. Меня звали назад в «Пятый театр». Отказалась, мне его уже хватило. А в омской Драме в то время главный режиссером был Евгений Марчелли. Я ему позвонила: «Здравствуйте, не скажу, кто я, встречаемся у фонтана!» Потом еще раз набрала его номер и уточнила: «Вы поняли, у какого из фонтанов?». Возле театра их было два. Такой звонок его, вероятно, поразил. Мы встретились, он устроил мне показ на худсовет, который все в театре решал. Меня взяли на работу. Одна актриса как раз уходила в декрет. Я начала с ее ролей, а вскоре была занята во многих спектаклях.

-------------------

Если у режиссёра есть муза, то почему бы с нею не работать?

– Как вы встретились с Александром Огаревым?

– Обычная история! В театр приехал режиссер, ставить «Метель» Пушкина. С режиссерами надо вести себя особо, если ты юная и симпатичная, то, конечно, они пытаются подойти к тебе поближе. И это нормально. У меня были свои такие навыки общения, чтобы и человека не обидеть, и не сближаться. Это же театр! Можно просто поулыбаться, необязательно сразу заводить отношения... Но с Александром все получилось совершенно необычно. Я впервые в жизни была активной стороной! Помню момент, как он поднимался по лестнице, а я спускалась вниз. Он только приехал в Омск, пришел на спектакль... Мы встретились глазами, и я, как в книгах пишут, поняла: это тот самый человек! Он, разумеется, этот миг не помнит, хотя утверждает, что помнит.

– Как вам удалось его очаровать?

– Добивалась я его долго. Носила пирожки, чаи. Он ничего не понимал! Александр постоянно репетировал, просто маниакально, ни на что не обращал внимание. Я ему потом говорила: «Какой ты странный, я что, кому попало стала бы пирожки печь?!», а он отвечал, мол, думал, ты всегда так себя ведешь. Помогла мне дочка. Она бегала по театру во время репетиций. Мы, актеры, часто уходили курить. Однажды Александр в это время пообщался с моей Анфисой. Потом говорит: «Такая чудесная девочка. Я подумал, какая же тогда у нее мама, что ее воспитала!» Дочь до сих пор утверждает: «Если бы не я, вы бы и не жили вместе!» Я действительно уже отчаялась, Александр совсем не замечал намеков. Сейчас так приятно то время вспоминать! Он ставил спектакль наездами, один блок отрепетирует и уезжает в Москву. Мы как-то гуляли перед его отъездом вместе с артистами, поскольку всем этот режиссер очень нравился. Весь день провели вместе, и он сел в театральную газель, ехать в аэропорт. Я, шокировав всех коллег, залезаю туда же. А он, естественно, как всегда, «на вы», поскольку очень вежлив, спрашивает: «Вы меня провожать?». Поехали в аэропорт, по дороге разговаривали только о книжках. И вот ему уже уходить на паспортный контроль. Я думаю, может, он меня, наконец, поцелует... Он и поцеловал. В щечку... До сих пор помню, как я стояла в аэропорту, смотрела, как взлетает его самолет. А потом у нас началась смс-переписка, и постепенно все сложилось.

– И вы вместе отправились в Краснодар, где Александр стал главным режиссером?

– Это случилось не сразу. Сначала он работал в Москве. Мы год с ним переписывались. То я к нему приезжала, то он ко мне. Перебраться к нему я не решалась. У меня в Омске все было... Но потом в театре сменился режиссер. Пришел тот, кто мне категорически не понравился как человек. Он любил сталкивать людей, плести интриги. Я подумала: «Была не была!» Собрала дочку, и в середине сезона уехала в Москву. Перед этим честно отработала новогодние спектакли. Когда пришла увольняться, то режиссер заорал: «У меня были на вас планы! Как это уезжаете?!» Я подумала, чего это он повышает на меня голос. Наорала на него в ответ и ушла. Ни разу об этом не жалела.

– Сложно ли быть женою главного режиссера? К ней же относятся особенно...

– Я работала в театрах, где были если не жена главного режиссера, то его муза или любовь. Мне как актрисе это никогда не мешало. Не было такого чувства, что «А я бы лучше эту роль сыграла, чем она». Если у режиссера есть муза, если ему нравится работать с определенной актрисой, если его это вдохновляет, то почему бы и нет? Мои роли мимо меня не проходили, я была занята во многих спектаклях. Я понимаю, почему те актрисы бывали немного «ежиками». Им ничего нельзя сказать, так же, как и мне сейчас. Если я что-то заявляю, то все уверены, это Саша так думает. А я человек откровенный и открытый. Но муж меня не ругает. Я ему все рассказываю, что где «ляпнула». Вообще я спокойно отношусь к тому, что работаю в театре, где супруг главный режиссер. По-моему, люди ко мне расположены. Из Краснодара девчонки до сих пор пишут, а провожали нас со слезами на глазах.

--------------------------

Каждый театр – это возможность чему-то научиться

– У Александра Огарева было несколько вариантов, какой театр возглавить после ухода из Краснодара. Как вы отнеслись к возвращению в Сибирь?

– В Краснодаре была сложная ситуация. Если оставаться, то надо было затевать войну с директором, а зачем? Муж любит заниматься творчеством, я тоже. Воевать мы не умеем. Мы не для этого в своей профессии. А к переезду в Томск я отнеслась спокойно. Я переживала перед переездом в Москву. Потом нет. И представила себе другую жизнь: в Омске я 8 лет в одном театре работала. И уже начала задумываться, нежели это все, неужели я всю жизнь проведу в этом театре, с этими людьми? А как же новые впечатления? Я сейчас чувствую, что актерски расту. В Омске это было бы невозможно. В любом репертуарном театре все равно есть разделение по амплуа. Подходишь к распределению ролей, спектакля еще нет, а ты уже представляешь себе примерно, как он будет звучать, поскольку знаешь всех актеров. А Саша... он все время разные спектакли ставит, постоянно что-то пробует!

– Какими были ваши первые впечатления от томской Драмы?

– Для меня каждый театр это возможность чему-то научиться. Мне все равно, где именно работать. Единственное, хорошо, когда в театре есть деньги. Тогда можно звать хороших режиссеров и художников, шить костюмы не из штор. Важно и чтобы директор поддерживал главного режиссера. Должна быть команда, иначе ничего не получится. А люди везде одинаковые. Хорошие, разные...

– В каждой роли вы стремитесь научиться чему-то новому... Чему научились благодаря Ларисе из томского спектакля по Островскому «Лариса и купцы»?

– Я всегда учусь легкости. Это для меня очень важно. Еще для меня в этом спектакле были значимы резкие переключения. Буквально за 2 секунды Лариса менялась, становилась другой. Из этой мозаики нужно было собрать цельный образ. У меня получается, как говорит муж. Не на 100%, а на 80%. 20% остается на публику. Должен в работе быть «воздух», чтобы зритель в своей фантазии увидел продолжение роли.

– Чем спектакль «Лариса и купцы», на ваш взгляд, особенен для творчества Огарева?

– У него все спектакли разные! Он меняется. Это меня очень радует. Александр сам говорит, что постоянно учится. Сморит много фильмов, спектаклей. У него нет штампов... Думаю, в Томске все его работы тоже будут совсем не похожи друг на друга. Считаю, он, хотя и ученик Анатолия Васильева, все дальше отходит от специфической васильевской школы. Грубо говоря, теперь у него более человеческим языком говорят на сцене. Хотя для меня идеал – когда артист владеет и той, и другой школой, и смешивает их.

------------

Хорошо, когда в труппе все разные

– Вы недавно резко сменили прическу. Режиссеры не запрещают актрисам стричься?

– Что за ерунда! Если надо, то в театре есть парики. В Омске у меня были длинные черные волосы ниже пояса. Я подошла к Марчелли. Спросила, можно я наголо подстригусь? Мне надоели волосы. Он говорит – пожалуйста. Прихожу лысая. Он: «Ты что?!» Думал, я пошутила. Ну что за бред – определенные прически? Может, когда-то это было актуальною проблемою, когда не было париков, или художник с бедной фантазии не мог придумать головные уборы. Я считаю, главное комфортно себя чувствовать. И хорошо, когда в труппе все разные. Одна рыжая, другая лысая, третья блондинка... Я никогда не переживала о прическе. Хотя если бы муж мне сказал: «Нет и все!», я бы, конечно, не стала стричься.

--------------------

Я вижу глаза зрителей

– В чем для вас главная сложность актерской профессии?

– Зарплата маленькая! Так обидно, что в Москве люди получают совсем другие деньги. Любой кондуктор получает больше, чем я. Почему?! Получается, можно было не учиться. Хорошо, у меня есть муж, и никто не голодает. А когда я жила одна с ребенком, то приходилось работать в двух местах и постоянно искать третье. Это не идет на благо искусству. Еще мне всегда смешно, когда артисты начинают высокими словами говорить про свой труд. Сердце отдать, душу отдать, все отдать... Это такое кокетство, мне кажется. Все просто. Ты стал артистом, потому, что тебе нравится, когда на тебя сморят. Если тебе плохо от этого, ты же не будешь артистом. Так что ты занимаешься своим любимым делом.

– От чего вы на сцене получаете наибольшее удовольствие?

– Я артистка, которая всех видит в зале. Не могу абстрактно играть. Кайф получаю, когда встречаюсь глазами с людьми, и вижу, с ними что-то происходит. Я даже сказала об этом, и у меня мурашки побежали! За такое чувство можно многое отдать. Когда происходит «сцепка» с людьми из зала, это дорогого стоит! Конечно, не со всей публикой, но так и не должно быть. Когда хотя бы несколько пар таких глаз увидишь, то уже чувствуешь, что все не зря. У меня еще остались детские идеи – всем же хочется придумать лекарство от рака или еще как-то помочь человечеству. Я одно время очень мучилась, что не приношу пользы, думала, нельзя так. Пошла работать в детдом даже, но не смогла. До сих пор себя ругаю, надо же, какая я нежная. Но что поделать. А когда видишь такие глаза в зале или сообщения тебе благодарственные пишут после спектакля, то думаешь, может хоть на несколько секунд ты что-то в жизнь другого человека привнес, подарил радость.

– Вас не отвлекает, что во время спектакля всматриваетесь в зал?

– Нет, помогает. Не могу иначе. Я когда смотрю спектакли и вижу, артистка что-то вещает, глядит, как нас учили, на макушку зрителя, то странно себя чувствую. Сразу начинаю поднимать голову наверх, не понимаю, куда она смотрит. Театр для меня очень близкое дело. Я не люблю большую сцену. Либо надо супертехнику в зале иметь, чтобы актерам не напрягаться, не форсировать голос. Иначе человек из первого ряда скажет: «Что это такое?!». А мне надо, чтобы меня и в последнем ряду услышали. Мне кажется, 300 зрителей в зале это просто мечта. У меня всегда мечты сбываются, надеюсь, эта тоже когда-нибудь воплотиться в жизнь.

– Что вас привлекает кроме театра?

– Читать люблю. В тренажерный зал ходить. Готовить. Обожаю, когда вечером семья дома. Саша с пьесами сидит, Анфиса играет, а я готовлю.

-------------------

Почему бы не сменить имя?

– Почему вы недавно сменили фамилию, имя и отчество?

– А это просто! Я хохотала, интересно будут ли обсуждать, двойняшки ли Екатерина Крыжановская и Александрина Мерецкая. Я несколько раз была замужем. Мужья всегда настаивали, чтобы я брала их фамилию. Я не хотела, моя родная была красивее. А Саша меня не заставлял. Но я задумалась. Фамилию Огарева не хочу. Что за семейственность! Уже есть Огарев. И решила взять фамилию его покойной мамы (тем более, я очень переживаю, что мы с нею не успели познакомиться). У нее фамилия тоже с польскими корнями, как и моя. Имя «Александрина» – потому, что муж Александр, дочь Анфиса, все имена на «А». И еще у меня была любимая героиня из «Путешествия дилетантов». Окуджавы. Она просто вылитая я! А отчество «Июльевна» – у меня были сложные отношения с отцом. Теперь мой отец июль. И я счастлива, что все поменяла. Если этот вариант надоест, еще раз поменяю. Проблем-то! У нас разные периоды в жизни. Мы же пломбы в зубах меняем, почему бы фамилию не поменять?

– А вы еще откликаетесь на Екатерину?

– Я с идеей смены имени носилась полтора года. Это у меня долго зрело. И как поменяла их официально, кто-то еще путался в театре, а я не откликалась. У меня уже не ассоциировалось с собою имя «Катя»... Муж к новому имени сразу привык. В театре тоже уже никто не ошибается.

– Говорят, когда имя меняется, то это влияет на судьбу... Вы ощутили какие-то перемены?

– Все-таки когда нас называют родители, они передают свои сложности... Это на духовном уровне чувствуется. Теперь мне более радостно стало. Раньше начиналось порою... Ненавижу эти русские мучения, эти вопросы «Зачем я живу?!». У тебя грязная квартира, ужин не сварен, а ты ходишь и в депрессии, страдаешь. Сейчас лишние вопросы отпали. И чувствуется радость!

Виктория ЦВЕТКОВА.

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру