Билетик на счастье
Рассказы Ивана о том, как складывается на сегодняшний день его актерская судьба, вызывает у педагогов Екатеринбургского театрального института чувство легкого удивления и искренней радости. Такое обилие добротных ролей за относительно непродолжительный срок – скорее приятное исключение, нежели закономерность. Классический репертуар представляют Чацкий в «Горе от ума» Александра Грибоедова и Джон Уординг в «Как важно быть серьезным» Оскара Уайльда, современную драматургию – Игорь Воеводин в «Острове Рикоту» Наталии Мошиной и Алекс в «Психоаналитике» Дианы Балыко. Серьезная работа – образ Джерри в легендарной бродвейской истории о любви «Двое на качелях» Уильяма Гибсона. Наконец, любопытным и полезным опытом стал дебют на томской сцене – Факир в спектакле по произведениям Чехова «Каштанка, или Забытые письма». Роль небольшая, но подарившая возможность прикоснуться к творчеству великого Антона Павловича и встречу с замечательным режиссером и партнерами, которая стала достойным уроком актерского мастерства.
Шансы на успешную реализацию в профессии Иван сравнивает с приобретением лотерейного билета: никогда не знаешь наверняка, станет ли он счастливым.
– Чтобы ощущать себя успешным, артист должен быть активно занят в репертуаре, – рассуждает Лабутин. – Театральные вузы ежегодно выпускают такое огромное количество артистов, что половина из них не просто сидят без ролей, но даже не могут устроиться в театр: труппы укомплектованы под завязку. Возникает тотальная невостребованность, даже не режиссерами, но профессией. Поэтому то, что происходит сейчас в моей жизни, – настоящий подарок судьбы.
Возможность примерить на себя роль Герострата Иван тоже сравнивает с крупным выигрышем в лотерею. Признается, что эта работа на преодоление далась кровью и стала личной победой. В ходе репетиций неоднократно возникали ощущение тупика и опасения, что трактовка образа в корне неверна. Сослужила недобрую службу и доведенная до крайней степени самокритичность Ивана, которому все время кажется: роль не сделана. Мощная внутренняя работа над образом, непрекращающаяся и вне стен театра, потребовала такой интеллектуальной, эмоциональной и духовной концентрации на проблемах, мучающих его героя, что в один прекрасный момент Лабутин обнаружил: грани сна и яви стираются, а реальность жизненная и сценическая становятся для него неделимы. «Занятный момент актерского существования, – признается Лабутин. – И, вместе с тем, ужасающий».
Первая реальность
Этот случай глобального погружения в творческий материал – не единственный. Иван из числа тех артистов, для которых театр становится первой реальностью. Органичнее и гармоничнее всего он ощущает себя в пространстве театра, где проводит большую часть дня, с утра и до позднего вечера, независимо от того, заявлены сегодня репетиция и спектакль или нет. Поэтому отпуск уже через неделю перестает радовать и заполняется мучительным ожиданием дня сбора труппы.
Актер осознает, что при такой одержимости профессией какая-то часть жизни, безусловно, проходит мимо. Но не считает это обстоятельство поводом для страданий: «Каждый живет, как умеет и как ему больше нравится. Многие из нас, например, не знают законов атомной физики, но при этом не испытывают ощущение неполноты мира».
Невозможность расстаться с театром Иван иллюстрирует историей своего коллеги, который отказался от профессии в пользу возможности переехать в столицу, но через год вернулся в Сибирь – жизнь без сцены превратилась в пытку. «Нужно быть очень сильным человеком, чтобы уйти из театра», – резюмирует Лабутин. Уютное счастье, которое дарит жизнь в театре, в сравнение не идет ни с каким другим.
Сотворение человека
Когда Иван поступал в Нижнетагильское театральное училище, его мама, поначалу скептически относившаяся к этой затее, спросила у одного из членов приемной комиссии: «Вы действительно сделаете из него артиста?». На что получила ответ: «Артиста – не знаю, но человека – постараемся». Лишь спустя годы Иван осознал смысл этой фразы: актерская профессия вынуждает работать над собой, воспитывать в себе человека, растить личность. В противном случае создать достоверный образ вряд ли удастся. Только расширяя свой кругозор и углубляя собственное мировоззрение, можно разобраться в психологических нюансах отношений героя с другими персонажами, с миром и с самим собой, которыми богата качественная драматургия.
В этом духовном поиске – суть и главный интерес актерской профессии. Особенный азарт вызывают у Ивана сюжеты, где герой оказывается на грани ума и безумия, находится в пограничном нравственном состоянии, когда неминуемый следующий шаг обернется, в зависимости от его выбора, высочайшим душевным взлетом или нижайшим моральным падением. И еще один манок в роли – одержимость больными страстями, когда самые добрые порывы и сильная всепоглощающая любовь способны обернуться величайшим злом. Неслучайно на вопрос о ролях, которые он мечтает сыграть, молодой артист назовет Гамлета, Сальери и Мышкина. Признается, что по темпераменту и внутренним качествам ему милее и понятнее Рогожин, но «инопланетное» происхождение князя Льва Николаевича, непохожего по своей душевной организации ни на кого из людей, не дает ему покоя и не поддается никакому пониманию, несмотря на неоднократное прочтение романа.
Жизнь любого артиста более скудна на события, нежели жизнь его персонажей. Невольно вспоминается набившая оскомину фраза о том, что актерская профессия позволяет прожить сотни судеб. Не имея физической возможности испытать и прочувствовать все то, что происходит с его героями, Иван в поисках красок обращается к художественной литературе. Чтение для него – не вариант праздного времяпровождения, но интенсивная внутренняя работа. Он бесконечно возвращается к шекспировским пьесам, таящим в себе тайны мироустройства. Любит Достоевского за глубокое исследование изломов человеческой психики и Куприна за высочайший накал нравственной чистоты. Следит за творчеством современных драматургов Людмилы Петрушевской, Николая Коляды, Олега Богаева и Василия Сигарева, препарирующих процессы и явления дня сегодняшнего. С интересом читает Кинга, в произведениях которого есть тончайшие нюансы психологических рефлексов человека, очутившегося в нестандартной острой ситуации. Но неизменными настольными книгами Лабутина на протяжении уже долгих лет остаются труды Константина Сергеевича Станиславского и Михаила Чехова.
– Очень важно время от времени возвращаться к этим книгам, которые входят в программу первого курса театральных вузов, – убежден Иван. – С жизненным и профессиональным опытом, безусловно, появляются навыки работы над ролью, артисты начинают творить, что называется, широкими мазками. Но забываются детали, необходимые при создании образа, без которых как будто бы и можно обойтись, но они позволят сделать роль более объемной.
Урок цинизма
Не только артист влияет на своего персонажа, но и персонаж – на артиста. Ни одна роль, по признанию Лабутина, не проходит бесследно для его собственного характера и мироощущения. И метаморфозы эти самого разного толка отнюдь не всегда исключительно положительные. Так, побывав в шкуре отчаянного поджигателя священного храма Артемиды, Иван обнаружил в себе отнюдь несвойственные ему цинизм и некоторую безучастность относительно событий, происходящих вокруг, но напрямую его не затрагивающих. Артист убежден: подобные перемены в тебе – лакмусовая бумажка погруженности в образ. Если за время репетиционного процесса что-то изменилось в твоем сознании, значит, ты хотя бы чуть-чуть приблизился к пониманию персонажа и материала. При этом не столь важно, положительные или отрицательные качества личности пробудила роль.
– Человек, как и мир, должен постоянно меняться – таков закон жизни, – размышляет Иван. – Перемены, как в сторону улучшения, так и в сторону регресса, по сути своей – процесс эволюции.
Из стремления к развитию не только внутреннему, но и профессиональному артист планирует в ближайшем будущем поступать на режиссерский факультет. Нет, быть постановщиком он не хочет категорически: Иван слишком сильно любит актерское ремесло. Но знания и умения в режиссерском искусстве помогут развить и углубить навыки работы над ролями.
Лабутин очень ценит в себе эту не успокоенность и желание жить. Его самый значительный страх в профессии совпадает с другой, неактерской фобией – проснуться однажды утром и понять, что ты больше ничего не хочешь от жизни, что мир в одночасье стал для тебя неинтересен. Иван поясняет: артист с потухшим взглядом вряд ли создаст на сцене что-то значительное.
Не меньше актерской кухни Лабутин любит кухню бытовую. Кулинария – вторая после профессии страсть артиста. Признается: стоять на сцене и у плиты – два акта творчества, абсолютно сопоставимых по увлекательности, степени душевной затратности, накалу вдохновения и азарта. И приготовление блюда, и приготовление роли требуют достойного владения ремеслом, недюжинной самоотдачи, полета фантазии и определенной доли импровизации. В попытках придать непривычный вкус привычным блюдам, в поисках новых рецептов и необычных кулинарных решений Иван неутомим. Совсем недавно, например, загорелся желанием пополнить и без того немалый список осиленных им разносолов, настоящим приготовленным по всем ресторанным правилам стейком. Потратил на исполнение задуманного несколько дней и десять килограммов мяса, но освоил все двенадцать видов прожарки и опытным путем вывел оптимальное время приготовления, чтобы мясо получилось «что надо» – семь минут.
В русском языке слово «искусство» отлично сочетается и с прилагательным «театральное», и с прилагательным «кулинарное». Любое искусство, в свою очередь, требует от человека умения и мастерства. Иван Лабутин осваивает свои любимые дела с горячим сердцем и холодной головой, а такая расстановка сил, по признанию многих бывалых, – самый верный способ добиваться побед и свершений.
