20 сентября Лубков, воспользовавшись полномочиями члена штаба, объявил сбор добровольцев и своих бывших партизан якобы для отправки на фронт. Добровольцев же сначала было мало. Около ста лубковцев, заранее к тому подготовленных, в течение суток явились в Святославку. Это заставило Лубкова прибегнуть к принудительной мобилизации.
Кроме того, Лубков обещал, что как только свергнет коммунистов, то установит такую власть, какую пожелает крестьянство. «Хотите Учредиловку, – говорил он на крестьянских сходах, дам вам ее; хотите Советскую власть – будет у вас она; хотите царя – будет царь». Под такой «программой» могли подписаться многие белогвардейцы.
И вполне понятно, почему в ответ на призывы Лубкова бить «жидов» и комиссаров не замедлили откликнуться бывшие колчаковцы, кулаки и спекулянты. По собственной инициативе пришел к Лубкову и стал его ближайшим помощником капитан Орлов, бывший начальник колчаковского карательного отряда, который в 1919 году принимал активное участие в преследовании партизанского отряда Лубкова.
В течение первых двух-трех дней Лубкову все же удалось мобилизовать порядка двух с половиной тысяч человек. С помощью бывших белогвардейских офицеров все мятежники были распределены по 17 ротам, сведенным в два батальона. 22 сентября 1920 года Лубков открыл военные действия. Он захватил слабо охранявшуюся железнодорожную станцию Ижморка, расположенную на Транссибирской магистрали, откуда от имени начальника народной рабоче-крестьянской армии стал рассылать приказы, распоряжения и воззвания к населению.
Причины поражения
Что же касается трудящегося крестьянства, то эта часть крестьянства, по оценке Томского губкома РКП(б), не поддержала мятежников.
Вероятно, повлияло и то обстоятельство, что авторитет Лубкова среди крестьян к осени 1920 года оказался основательно подорванным. Систематическое пьянство, требования особого отношения к своей персоне развенчали популярность командира. Поэтому все попытки Лубкова вовлечь трудовое крестьянство в мятеж оказались безуспешными, что и предопределило его быстрое поражение.
Как только стало известно о возникновении мятежа, то для его разгрома были приняты решительные меры. Уже 22 сентября 1920 года со станции Тайга на Ижморку был выслан бронепоезд в сопровождении отряда охраны. На следующий день в район мятежа выступили несколько отдельных отрядов, составленных из красноармейцев 382, 383-го батальонов ВОХР. Для подавления лубковщины были задержаны 9 эшелонов 30-й дивизии. Председатель Мариинского уездного исполкома Крылов докладывал: «Принудительно мобилизованное крестьянство в большинстве случаев при появлении наших отрядов разбежались или не оказало активного сопротивления».
Ожесточенно оборонялись только добровольцы, особенно татары из деревень Нижегородка и Теплая Речка. Отряд шахтеров-коммунистов под командой Емельянова несколько раз ходил против них в штыковую атаку. В результате лубковцы были разбиты наголову. Под Михайловкой они потеряли около 500 человек убитыми, в том числе весь комсостав первого батальона. Советские части взяли много пленных и захватили канцелярию штаба Лубкова. Раненый Лубков с небольшой группой мятежников вынужден был отступить в северо-восточном направлении.
В итоге лубковский мятеж был полностью подавлен за три дня, главным образом местными силами. Хотя лубковская авантюра совершенно не поколебала позиций Советской власти в Сибири, тем ни менее она имела ряд серьезных последствий. Прежде всего, она привела к крупным человеческим жертвам. Погибло более 600 мятежников, много местных коммунистов и советских работников.
От революционера до бандита
Потерпев поражение в вооруженной борьбе с Советской властью, Лубков, тем не менее, не считал дело окончательно проигранным.
Девять месяцев Лубков с малочисленной группой участников мятежа скрывался от возмездия в тайге, на заимках и хуторах. Существовал подаянием кулаков, грабежом окрестных крестьян, на которых наводил страх своей жестокостью. Со временем лубковцы совершенно «отошли» от политики и превратились в заурядную шайку бандитов-уголовников. Это было довольно частое для того времени явление сибирской жизни. Так начальник милиции Мариинского уезда П. Соколов докладывал, что Лубков чинил зверства и расстреливал направо и налево по деревням невооруженных, захваченных врасплох милиционеров, партийных и непартийных советских служащих.
Долго не могли ликвидировать только самого Лубкова, проявлявшего чрезвычайную осторожность и в то же время исключительную храбрость в тех случаях, когда попадал в трудное положение. Однако возмездие все же настигло и его. По сообщению заведующего Мариинским уездным политбюро, Лубков был убит в ночь с 22 на 23 июня 1921 года в окрестностях Святославки в стычке с красной разведкой...
Вместо послесловия
Такова официальная версия тех трагических событий Гражданской войны на территории Томской губернии. Несколько другая оценка дана тем далеким событиям в Сибири уже в наше время. Поэтому считаю, что статья Шишкина, которую я полностью перепечатал из сборника Известия Сибирского отделения Академии наук СССР, №1, выпуск 1, 1980 год не объективна, по сути, дезинформирует читателя. В ней неверно сделаны акценты, ошибочны комментарии и выводы, а также оценка тех далеких событий на территории нашей Томской губернии в гражданскую войну. С другой стороны, не отрицается факт перегибов продразверстки в Сибири. И уполномоченные от лица Советской власти творили беспредел в Томской губернии, забирая все подчистую и тем самым разоряя крестьянские хозяйства. Вот как это видится с позиций историка Сергея Григорьевича Марченко, который опирается в своей статье на те же самые источники, но не пытается скрыть отрицательные моменты со стороны деятельности коммунистов.
Об этом в начале октября 1920 года пишет уполномоченный Томского губернского ЧК по политическим партиям Борис Бак в своей докладной записке о причинах. Среди главных причин, вызвавших выступление Лубкова, он назвал продразверстку и не нашедшую у местного населения сочувствия и поддержки мобилизацию в РККА.
Вот что он писал о командире повстанцев: «Лубков сам является в высшей степени обиженным человеком, что, пожалуй, было одним из важных факторов, заставивших его выступить. Он был судим Ревтрибуналом 5-й армии, сидел в тюрьме, откуда освобожден под условным наказанием... Он, находясь в загоне у Советской власти, не мог не питать чувства обиды к ней. В его воображении коммунисты были главным злом, которые мешают установить настоящий «народный порядок»...
«Труп П.К. Лубкова доставили для опознания в село Мало-Песчанку, а затем в Святославку. А далее, на всем пути следования до самого Мариинска, чекисты демонстрировали населению тело вожака крестьянских повстанцев, «...дабы крестьяне могли лично убедиться в том, что действительно Лубков убит». Эта выписка взята из доклада заведующим Мариинского политбюро Томской губЧК.
Но в Святославке при проведении опознания трупа Лубкова его родственниками, случился казус, которому представители власти не придали особого значения. Мария Ивановна, жена Лубкова, не признала в убитом своего мужа. Много позднее родственники Петра Кузьмича рассказали об этом эпизоде его внучке Татьяне. В убитом человеке, с лицом обезображенном выстрелом в упор, узнать Петра Кузьмича было действительно очень непросто. И Мария Ивановна заявила, что «это не Лубков». Но святославские крестьянки горячо зашептали ей на ухо, дескать, «опознай, пусть отвяжутся, а Петр-то, возможно, и жив!». И тогда, с другого «подгляда», она его «признала».
Тело Лубкова доставили в Мариинск, где ему произвели официальный осмотр с фотографированием. А затем – «на общих основаниях... предали земле вместе с другими бандитами и преступниками перед Советской властью...»
Так кем же был Петр Кузьмич Лубков в действительности? Герой он или злодей? И как верно следует оценить дела и масштаб его личности с высоты нынешнего времени?
В истории его недолгой жизни и борьбы сомнению, пожалуй, не подлежит следующее: личность незаурядная, харизматическая, человек волевой и отважный. Петр Кузьмич Лубков до последнего своего часа сражался с любой властью, которая, с его мужицкой точки зрения, грубо попирала права и интересы сибирского крестьянства.
И – быль, к размышлению. В июне 1921 года супруга Лубкова, Мария Ивановна, родила сына, которого они с мужем успели назвать Михаилом. Петр Кузьмич, из-за чекистско-милицейских облав и заслонов, сына своего видел урывками, очень редко. Но вот что удивительно. Долгие годы после объявленной смерти мужа Мария Ивановна нечаянно находила у себя в доме, а то в сенях, в хлеву и даже в бане аккуратные свертки с продуктами или деньгами, детскую одежонку. А однажды – незадолго до совершеннолетия Михаила – извлекла из обнаруженного на крыльце своего дома матерчатого узла добротную кожаную куртку, которая пришлась ее сыну точно впору...
Внучка Петра Кузьмича Лубкова – Татьяна Михайловна Чурекова, доктор педагогических наук, проректор Кемеровского государственного университета. Она-то и поведала кое-что из скупой биографии своего деда. Так же отыскалась некоторая информация в архивах Томской области и Мариинского уезда (тогда он принадлежал Томской губернии)...
(Окончание в следующем номере)
