Об особенностях редкой профессии дирижера мы поговорили с Владимиром Сапожниковым. Маэстро второй год руководит оркестром Северского музыкального театра и за это время уже успел стать обладателем областной премии «Маска». Знаком этот дирижер и слушателям томского симфонического оркестра, поскольку принимает участие в проектах Томской областной государственной филармонии.
------------
– Почему вы выбрали музыку? Сказались гены?
– Я действительно вырос в музыкальной семье. Мама, преподаватель, занимается с детьми, отец тоже музыкант. С детства я играл на фортепиано, пел. Но поступать собирался в Кемеровский медицинский университет, усиленно учил химию, биологию. А за полгода до экзаменов внезапно понял, что без музыки жить нельзя... И все, начал готовиться уже к поступлению в музыкальное училище.
– И поступили в Кемерове?
– Да, я оттуда родом. Выбрал хоровое отделение, потому что только там было дирижирование. Решил с этого начать осваивать профессию...
– Вам сразу хотелось именно дирижировать?
– Окончательное решение у меня оформилось на 3 курсе, тогда я начал серьезно этим направлением заниматься. Мне очень помог мой первый педагог Василий Евгеньевич Панько. Он заложил основы музыкального мышления. С нами было сложно: переходный возраст, период взросления. Но педагог, несмотря ни на что, продолжал верить в нас, когда мы сами в себя не верили. К концу 4 курса окончательно принял решение, что мне это интересно, и я буду учиться дальше. Поступил в Новосибирскую консерваторию. Два раза ее окончил. Сначала как дирижер хора, а затем как дирижер оперно-симфонического оркестра.
– Чем вас привлекло дирижирование?
– У нас началась практика, работа с коллективом, с хором. Тогда я первый раз ощутил, каково это: творчество в процессе управления коллективом. Причем момент подготовки к исполнению произведения показался мне особенно интересным. Конечно, это был еще юношеский, не совсем верный взгляд на профессию. В консерватории пришло ее осознание, я почувствовал ее вкус.
– Участвовать в проектах вы начали во время учебы?
– Да, моя первая серьезная работа – ассистент дирижера в спектакле Новосибирского государственного академического театра оперы и балета Джакомо Пуччини «Джанни Скикки» у Петра Белякина. Тогда я впервые столкнулся с «изнанкой» театра, с подготовкой спектакля, увидел процесс от самого начала до окончательного результата. Правда, дирижировать этим спектаклем мне не пришлось. Но я получил колоссальный опыт. Работа подтвердила мои размышления о музыке, стало ясно, я двигаюсь в нужном направлении. Второй серьезной работой стали «Алые паруса» в новосибирском театре «Глобус» (этот мюзикл получил национальную премию «Золотую маску»). Мой педагог Алексей Анатольевич Людмилин взял меня в ассистенты. Я подключился в середине подготовки спектакля, ему нужна была помощь на репетициях. В итоге познакомился с работой мастера. Одно дело общаться с педагогом в классе, другое - видеть, как он работает, как создает. А первой серьезной самостоятельной работой для меня стал спектакль в Северском музыкальном театре.
– Как вы оказались в Северске?
– Наверное, это все-таки случай. В 2012 году директор театра Светлана Евгеньевна Бунакова обратилась к Людмилину, попросила порекомендовать ей дирижера на постановку спектакля «Хэлло, Долли!». Алексей Анатольевич посоветовал меня, хотя я в то время еще был никому неизвестен... Светлана Евгеньевна в меня поверила, пригласила на постановку спектакля, а потом предложила стать главным дирижером.
– Долго раздумывали, прежде чем дать ответ?
– Сразу же, как она мне позвонила, сказал: «Да!». Своеобразие Северска меня не беспокоило. Тогда я не знал ничего про закрытые города, не интересовался этой системой. Важнее был другой момент: до прихода в этот театр у меня была какая-то своя жизнь, требовалось с нею расстаться и перейти в новое качество. Это было проблемой, но я решил ее быстро. И сконцентрировался на работе, на театре, на оркестре.
----------------
Демократия в искусстве с нашим менталитетом невозможна!
– Как вы считаете, дирижер по характеру должен быть деспотом или демократом?
– Он может быть любым. Знаю примеры и того, и другого. Но я против демократии в творческом процессе. Когда все высказывают свое мнение о происходящем, то рабочий процесс нарушается, и люди начинают позволять себе лишнее. Это не наш менталитет, не наше сознание. Да, можно что-то обсуждать, но последнее слово и решение всегда остаются за дирижером. Вне театра музыканты могут делать все, что угодно, но как только они пришли на репетицию, то должны подчиняться воле маэстро.
– Ваш молодой возраст не мешает в работе?
– Возможно, сначала мешал, но я не обращал на это внимание. Музыкантов же не обманешь. Либо ты профессионал, и тогда они идут за тобою, неважно, сколько тебе лет. Либо нет, и тогда тебя никто не поддержит.
– А какие личностные качества нужны в вашей профессии? Дипломатичность?
– Без нее никуда... Дирижер – это человек, который отвечает за все. Исполнения музыки – это только верхушка айсберга. Но под водою скрывается еще больше. Это и решение бытовых моментов, и контроль всего в музыкальном плане, и многое другое.
– Вы получили областную премию «Маска» как дирижер-постановщик камерной оперы «Колыбельная для ангела». А насколько тесно вам обычно приходится взаимодействовать с режиссером?
– Это очень тесное сотрудничество. Особенно в том, что касается оперы. На режиссере большая ответственность: ему нужно поставить спектакль. А дирижеру важно тонко понимать партитуру, что происходит в игре актеров и в оркестре. Работа с режиссером начинается с обсуждения этих моментов, нюансов. Если творческого союза между режиссером и дирижером не возникает, то и спектакля, скорее всего, не получится.
– Работа над музыкальным спектаклем отличается от работы над оперой?
– Когда речь идет о произведениях более легких по характеру, например, о водевилях, то музыка отходит на второй план, к ней нет таких жестких требований. Обычно структура постановок «номерная», диалоги и музыкальные номера чередуются. В таких спектаклях дирижер отвечает за то, чтобы это все было хорошо исполнено, хорошо сочеталось. Это тоже интересная работа, связанная с постоянным контролем. Надо держать руку на пульсе во время исполнения, до, после... Каждый раз мы «разбираем полеты» исполнения, обсуждаем все сложности и ошибки.
– В чем, на ваш взгляд, главная сложность вашей работы?
– Когда от профессии получаешь удовольствие, то сложностей нет! Я получаю колоссальное удовольствие. Да, у нас не хватает музыкантов, и это основная сложность, но мы пытаемся выходить из положения. Другой важный момент: статус музыкального театра. Театра, в котором представлены все жанры музыкального искусства. Это и оперетта, и опера, и балет, и мюзикл, и водевиль, и музыкальный спектакль. В этой полифонии жанров очень важно не скатиться к стилевому однообразию исполнения. У каждого жанра есть своя особенность. Приступив к работе над оперой, мы провели колоссальную работу над звуком, изменили свое музыкальное мышление. Ушли от опереточной легкости. На мой взгляд, нам это удалось. Результат – опера Владимира Ребикова «Колыбельная ангелу», спектакль, который в России идет только в нашем театром. Чем театр, я считаю, может гордиться.
-------------
Музыкальный театр – не только для развлечения
– Какие, по-вашему, перспективы у такого направления, как музыкальный театр?
– К сожалению, большинство людей воспринимают его как место для отдыха, как развлечение. Нужно менять этот стереотип! Музыкальный театр – это не оперный и не музкомедия. Это театр, где должны быть представлены все жанры. Не только комедии, но и те спектакли, что заставляют людей задумываться, вызывают кроме смеха другие эмоции, переживания. Эти перемены происходят по всей стране. Помимо оперетт музыкальные театры ставят и мюзиклы на серьезные темы, произведения интересных авторов. Некоторые начали специально заказывать для себя либретто. Музыкальный театр идет к тому, что в нем должны быть сосредоточены разные музыкальные жанры: и оперетта, и опера, и балет. Непременно нужны постановки для детей.
– В чем особенности детских спектаклей в музыкальном театре?
– Это отдельная песня! Увы, сейчас дети у нас в стране, по сути, брошены. В советское время для них многое писалось с налетом пропаганды, воспитания... А затем это стало неактуальным, и о детях забыли. Образовалась пустота. В итоге появилось поколение, которое смотрит телевизор, слушает эстраду и перестало ходить в театр. Считаю, актуальность сегодняшнего Международного театрального фестиваля спектаклей для детей и подростков «Сибирский кот», проходящего в Северске, очень высока. Он призван заполнить образовавшуюся пустоту, показать, что театр может быть интересным для детей. Но сложность этих спектаклей в том, что они должны быть исполнены на максимально высоком уровне, качественно и профессионально. Дети всегда чувствуют фальшь, их не обманешь. Если ребенку скучно, он этого не скроет. Постановки для маленьких зрителей требуют ото всех своих участников огромных затрат – надо выкладываться на 200%. Это безумно тяжело, но иначе не удастся взбудоражить детское сознание. И нельзя забывать, что театр должен воспитывать. Дети наше будущее. Какими они вырастут, зависит, в том числе и от наших спектаклей.
-----------------------
После концерта почти всегда недоволен
– Чем вы увлекаетесь в жизни кроме музыки?
– У меня семья! Моя супруга тоже музыкант, мы вместе с моей второй половинкой перебрались из Кемерова в Новосибирск, а теперь в Северск. У нас растет ребенок.
– А что вы делаете в свободное время?
– Слушаю музыку! Я приемлю абсолютно все жанры. Если какое-то направление существует, то это неслучайно. Прежде чем сказать, что оно тебе не нравится, надо его понять. Просто заявлять «это третьесортно» неправильно. Я весь спектр музыки, что у нас есть, стараюсь слушать. Да, есть определенные предпочтения. Недавно про группу «Наутилус Помпилиус» вспомнил, про группу «Моральный кодекс». Скачал их песни, послушал. Интересно. Ну и конечно, классику, классику, классику...
– Кого из композиторов предпочитаете?
– Никого конкретного. Я сейчас сотрудничаю с Томским симфоническим оркестром. На концертах мы обычно исполняем много произведений – увертюры, эстрадно-симфонические вещи. Когда я берусь за работу, то начинаю изучать музыку. И у любого композитора находятся такие моменты, которые тебе симпатичны, нравятся. Если тебе что-то не по душе, то ты просто не понял это произведение. И у классики есть масса вариантов интерпретаций. Возможно, ты просто услышал его не в той, что тебе нужно.
Я всегда стараюсь понять, что хотел сказать исполнитель, исполнив вещь именно так. Привычка осталось у меня еще со времен учебы. Такой подход позволяет не зациклиться, исполнять разные стили, произведения различных композиторов.
– Что у вас за проект в Томске?
– Уже 1,5 года как меня приглашают в филармонию дирижировать различными программами. Это и симфоническая музыка, и концерты с органом. Оркестр в Томске непростой, меня им пугали. Но мы нашли общий язык. Про успешность концертов я ничего не скажу, это надо спрашивать у слушателей. Я после концерта почти всегда недоволен. Начинаешь вспоминать, что было плохо, что хорошо... Хорошего я, как правило, не нахожу...
– Вы так самокритичны?
– Я уже научился отмечать положительные моменты, но концентрируюсь на том, что можно сделать лучше. Мне это помогает идти вперед и развиваться. Может, звучит пафосно, но я так себя ощущаю. Движение – это жизнь. На месте сидеть нельзя... Какими бы мы ни были талантливыми, нас все равно окружает социум, быт. Они затягивают, и нам нужны перемены, взгляд со стороны. Уверен: дирижер должен интересоваться всем! И в работе, и в жизни. За исключением политики. Она ничего хорошего не несет...
Марина ПАВЛОВА.
Об особенностях редкой профессии дирижера мы поговорили с Владимиром Сапожниковым. Маэстро второй год руководит оркестром Северского музыкального театра и за это время уже успел стать обладателем областной премии «Маска». Знаком этот дирижер и слушателям томского симфонического оркестра, поскольку принимает участие в проектах Томской областной государственной филармонии.
------------
– Почему вы выбрали музыку? Сказались гены?
– Я действительно вырос в музыкальной семье. Мама, преподаватель, занимается с детьми, отец тоже музыкант. С детства я играл на фортепиано, пел. Но поступать собирался в Кемеровский медицинский университет, усиленно учил химию, биологию. А за полгода до экзаменов внезапно понял, что без музыки жить нельзя... И все, начал готовиться уже к поступлению в музыкальное училище.
– И поступили в Кемерове?
– Да, я оттуда родом. Выбрал хоровое отделение, потому что только там было дирижирование. Решил с этого начать осваивать профессию...
– Вам сразу хотелось именно дирижировать?
– Окончательное решение у меня оформилось на 3 курсе, тогда я начал серьезно этим направлением заниматься. Мне очень помог мой первый педагог Василий Евгеньевич Панько. Он заложил основы музыкального мышления. С нами было сложно: переходный возраст, период взросления. Но педагог, несмотря ни на что, продолжал верить в нас, когда мы сами в себя не верили. К концу 4 курса окончательно принял решение, что мне это интересно, и я буду учиться дальше. Поступил в Новосибирскую консерваторию. Два раза ее окончил. Сначала как дирижер хора, а затем как дирижер оперно-симфонического оркестра.
– Чем вас привлекло дирижирование?
– У нас началась практика, работа с коллективом, с хором. Тогда я первый раз ощутил, каково это: творчество в процессе управления коллективом. Причем момент подготовки к исполнению произведения показался мне особенно интересным. Конечно, это был еще юношеский, не совсем верный взгляд на профессию. В консерватории пришло ее осознание, я почувствовал ее вкус.
– Участвовать в проектах вы начали во время учебы?
– Да, моя первая серьезная работа – ассистент дирижера в спектакле Новосибирского государственного академического театра оперы и балета Джакомо Пуччини «Джанни Скикки» у Петра Белякина. Тогда я впервые столкнулся с «изнанкой» театра, с подготовкой спектакля, увидел процесс от самого начала до окончательного результата. Правда, дирижировать этим спектаклем мне не пришлось. Но я получил колоссальный опыт. Работа подтвердила мои размышления о музыке, стало ясно, я двигаюсь в нужном направлении. Второй серьезной работой стали «Алые паруса» в новосибирском театре «Глобус» (этот мюзикл получил национальную премию «Золотую маску»). Мой педагог Алексей Анатольевич Людмилин взял меня в ассистенты. Я подключился в середине подготовки спектакля, ему нужна была помощь на репетициях. В итоге познакомился с работой мастера. Одно дело общаться с педагогом в классе, другое - видеть, как он работает, как создает. А первой серьезной самостоятельной работой для меня стал спектакль в Северском музыкальном театре.
– Как вы оказались в Северске?
– Наверное, это все-таки случай. В 2012 году директор театра Светлана Евгеньевна Бунакова обратилась к Людмилину, попросила порекомендовать ей дирижера на постановку спектакля «Хэлло, Долли!». Алексей Анатольевич посоветовал меня, хотя я в то время еще был никому неизвестен... Светлана Евгеньевна в меня поверила, пригласила на постановку спектакля, а потом предложила стать главным дирижером.
– Долго раздумывали, прежде чем дать ответ?
– Сразу же, как она мне позвонила, сказал: «Да!». Своеобразие Северска меня не беспокоило. Тогда я не знал ничего про закрытые города, не интересовался этой системой. Важнее был другой момент: до прихода в этот театр у меня была какая-то своя жизнь, требовалось с нею расстаться и перейти в новое качество. Это было проблемой, но я решил ее быстро. И сконцентрировался на работе, на театре, на оркестре.
----------------
Демократия в искусстве с нашим менталитетом невозможна!
– Как вы считаете, дирижер по характеру должен быть деспотом или демократом?
– Он может быть любым. Знаю примеры и того, и другого. Но я против демократии в творческом процессе. Когда все высказывают свое мнение о происходящем, то рабочий процесс нарушается, и люди начинают позволять себе лишнее. Это не наш менталитет, не наше сознание. Да, можно что-то обсуждать, но последнее слово и решение всегда остаются за дирижером. Вне театра музыканты могут делать все, что угодно, но как только они пришли на репетицию, то должны подчиняться воле маэстро.
– Ваш молодой возраст не мешает в работе?
– Возможно, сначала мешал, но я не обращал на это внимание. Музыкантов же не обманешь. Либо ты профессионал, и тогда они идут за тобою, неважно, сколько тебе лет. Либо нет, и тогда тебя никто не поддержит.
– А какие личностные качества нужны в вашей профессии? Дипломатичность?
– Без нее никуда... Дирижер – это человек, который отвечает за все. Исполнения музыки – это только верхушка айсберга. Но под водою скрывается еще больше. Это и решение бытовых моментов, и контроль всего в музыкальном плане, и многое другое.
– Вы получили областную премию «Маска» как дирижер-постановщик камерной оперы «Колыбельная для ангела». А насколько тесно вам обычно приходится взаимодействовать с режиссером?
– Это очень тесное сотрудничество. Особенно в том, что касается оперы. На режиссере большая ответственность: ему нужно поставить спектакль. А дирижеру важно тонко понимать партитуру, что происходит в игре актеров и в оркестре. Работа с режиссером начинается с обсуждения этих моментов, нюансов. Если творческого союза между режиссером и дирижером не возникает, то и спектакля, скорее всего, не получится.
– Работа над музыкальным спектаклем отличается от работы над оперой?
– Когда речь идет о произведениях более легких по характеру, например, о водевилях, то музыка отходит на второй план, к ней нет таких жестких требований. Обычно структура постановок «номерная», диалоги и музыкальные номера чередуются. В таких спектаклях дирижер отвечает за то, чтобы это все было хорошо исполнено, хорошо сочеталось. Это тоже интересная работа, связанная с постоянным контролем. Надо держать руку на пульсе во время исполнения, до, после... Каждый раз мы «разбираем полеты» исполнения, обсуждаем все сложности и ошибки.
– В чем, на ваш взгляд, главная сложность вашей работы?
– Когда от профессии получаешь удовольствие, то сложностей нет! Я получаю колоссальное удовольствие. Да, у нас не хватает музыкантов, и это основная сложность, но мы пытаемся выходить из положения. Другой важный момент: статус музыкального театра. Театра, в котором представлены все жанры музыкального искусства. Это и оперетта, и опера, и балет, и мюзикл, и водевиль, и музыкальный спектакль. В этой полифонии жанров очень важно не скатиться к стилевому однообразию исполнения. У каждого жанра есть своя особенность. Приступив к работе над оперой, мы провели колоссальную работу над звуком, изменили свое музыкальное мышление. Ушли от опереточной легкости. На мой взгляд, нам это удалось. Результат – опера Владимира Ребикова «Колыбельная ангелу», спектакль, который в России идет только в нашем театром. Чем театр, я считаю, может гордиться.
-------------
Музыкальный театр – не только для развлечения
– Какие, по-вашему, перспективы у такого направления, как музыкальный театр?
– К сожалению, большинство людей воспринимают его как место для отдыха, как развлечение. Нужно менять этот стереотип! Музыкальный театр – это не оперный и не музкомедия. Это театр, где должны быть представлены все жанры. Не только комедии, но и те спектакли, что заставляют людей задумываться, вызывают кроме смеха другие эмоции, переживания. Эти перемены происходят по всей стране. Помимо оперетт музыкальные театры ставят и мюзиклы на серьезные темы, произведения интересных авторов. Некоторые начали специально заказывать для себя либретто. Музыкальный театр идет к тому, что в нем должны быть сосредоточены разные музыкальные жанры: и оперетта, и опера, и балет. Непременно нужны постановки для детей.
– В чем особенности детских спектаклей в музыкальном театре?
– Это отдельная песня! Увы, сейчас дети у нас в стране, по сути, брошены. В советское время для них многое писалось с налетом пропаганды, воспитания... А затем это стало неактуальным, и о детях забыли. Образовалась пустота. В итоге появилось поколение, которое смотрит телевизор, слушает эстраду и перестало ходить в театр. Считаю, актуальность сегодняшнего Международного театрального фестиваля спектаклей для детей и подростков «Сибирский кот», проходящего в Северске, очень высока. Он призван заполнить образовавшуюся пустоту, показать, что театр может быть интересным для детей. Но сложность этих спектаклей в том, что они должны быть исполнены на максимально высоком уровне, качественно и профессионально. Дети всегда чувствуют фальшь, их не обманешь. Если ребенку скучно, он этого не скроет. Постановки для маленьких зрителей требуют ото всех своих участников огромных затрат – надо выкладываться на 200%. Это безумно тяжело, но иначе не удастся взбудоражить детское сознание. И нельзя забывать, что театр должен воспитывать. Дети наше будущее. Какими они вырастут, зависит, в том числе и от наших спектаклей.
-----------------------
После концерта почти всегда недоволен
– Чем вы увлекаетесь в жизни кроме музыки?
– У меня семья! Моя супруга тоже музыкант, мы вместе с моей второй половинкой перебрались из Кемерова в Новосибирск, а теперь в Северск. У нас растет ребенок.
– А что вы делаете в свободное время?
– Слушаю музыку! Я приемлю абсолютно все жанры. Если какое-то направление существует, то это неслучайно. Прежде чем сказать, что оно тебе не нравится, надо его понять. Просто заявлять «это третьесортно» неправильно. Я весь спектр музыки, что у нас есть, стараюсь слушать. Да, есть определенные предпочтения. Недавно про группу «Наутилус Помпилиус» вспомнил, про группу «Моральный кодекс». Скачал их песни, послушал. Интересно. Ну и конечно, классику, классику, классику...
– Кого из композиторов предпочитаете?
– Никого конкретного. Я сейчас сотрудничаю с Томским симфоническим оркестром. На концертах мы обычно исполняем много произведений – увертюры, эстрадно-симфонические вещи. Когда я берусь за работу, то начинаю изучать музыку. И у любого композитора находятся такие моменты, которые тебе симпатичны, нравятся. Если тебе что-то не по душе, то ты просто не понял это произведение. И у классики есть масса вариантов интерпретаций. Возможно, ты просто услышал его не в той, что тебе нужно.
Я всегда стараюсь понять, что хотел сказать исполнитель, исполнив вещь именно так. Привычка осталось у меня еще со времен учебы. Такой подход позволяет не зациклиться, исполнять разные стили, произведения различных композиторов.
– Что у вас за проект в Томске?
– Уже 1,5 года как меня приглашают в филармонию дирижировать различными программами. Это и симфоническая музыка, и концерты с органом. Оркестр в Томске непростой, меня им пугали. Но мы нашли общий язык. Про успешность концертов я ничего не скажу, это надо спрашивать у слушателей. Я после концерта почти всегда недоволен. Начинаешь вспоминать, что было плохо, что хорошо... Хорошего я, как правило, не нахожу...
– Вы так самокритичны?
– Я уже научился отмечать положительные моменты, но концентрируюсь на том, что можно сделать лучше. Мне это помогает идти вперед и развиваться. Может, звучит пафосно, но я так себя ощущаю. Движение – это жизнь. На месте сидеть нельзя... Какими бы мы ни были талантливыми, нас все равно окружает социум, быт. Они затягивают, и нам нужны перемены, взгляд со стороны. Уверен: дирижер должен интересоваться всем! И в работе, и в жизни. За исключением политики. Она ничего хорошего не несет...
Марина ПАВЛОВА.