Поразительный факт: актриса Любовь Усольцева работает в Северском театре для детей и юношества с года его основания, уже 50 лет! Мы выяснили, как все начиналось, почему она не рассталась с театром, за что любит кукол и почему актеру нужно волноваться перед выходом на сцену.
– Любовь Андреевна, это уникальный случай: вы работаете в Северском театре для детей и юношества 50 лет, с года его основания. А как все начиналось?
– Естественно, с самодеятельности! Был в Северске (тогда еще Томске-7) клуб «Родина», его можно назвать первым местным очагом культуры. Я, школьница, посещала там почти все кружки – танцевальные, музыкальные, даже юннатов. Потом в клуб пришла Валентина Степановна Комар и создала группу театра кукол. Очень многие дети хотели в нее попасть, целые классы приходили, преподаватель отбирала тех ребят, у кого были способности. Наша группа девчонок и мальчишек в итоге занималась 6–7 лет. Многие всерьез увлеклись театром кукол, например, Саша Эрлих стал артистом. В кружке мы были до 9-го класса, затем все сосредоточились на учебе. Однажды ко мне в школу пришел пожилой мужчина и сказал: «Я директор театра, недавно образованного в городе, нам нужны актеры, Валентина Комар рекомендовала вас». Я ответила, надо с мамой поговорить, мне же всего 15 лет, я учусь в школе...
– Как к такому предложению отнеслась мама?
– Она возражала: «В актеры никогда в жизни!» Не знаю, как директор уговорил ее, видимо, умел находить подход к людям, но мне разрешили хотя бы попробовать работать в театре. Перевели меня в вечернюю школу рабочей молодежи, и я начала играть в спектаклях. Первое время давали роли Аленушек, Принцесс и Зайчиков, потом появились и характерные герои, играла Кикимору.
– Какими были первые впечатления от работы?
– Кукольное дело тяжелое. Мы однажды доказывали художнику, какую она нам неподъемную куклу сделала. Она спорила, но и нескольких минут не выдержала с нею на поднятой руке. Мужчины и то часто помогают себе, одну руку другой поддерживают. Смещение позвонков у кукольников нередко бывает и другие проблемы со здоровьем. Конечно, в то же время работать очень интересно. Тем более что вскоре у нас появился новый директор – Александра Дмитриевна Южакова. Она активно занялась развитием театра, стала искать режиссеров-кукольников, приглашать художников, появились портные, бутафоры и другие мастера.
– И все-таки был момент, когда вы всерьез собирались расстаться с театром?
– Да. У меня было несмыкание голосовых связок от перенагрузки. На нашей небольшой тогда труппе держался весь репертуар. В воскресенье играли по три спектакля подряд: в 11.00, в 13.00, в 15.00, и каждый шел более часа. Говоришь, говоришь, причем утрируя, нагружая связки характерностью, вот они и не выдерживают. Я пришла к режиссеру и сказала: «Раз вы меня не отпускаете на 2 месяца в длительный отпуск, рекомендованный мне фониатром, то я пишу тогда заявление». Он ответил: «Ты пожалеешь». Уволилась, съездила на юг, отдохнула, подолгу молчала. Через 3–4 месяца зашла в театр посмотреть расписание, хотела встретиться с друзьями актерами. За моей спиной возникла Александра Дмитриевна Южакова. Спросила: «Что, вернешься?». А моей семьей уже понравилось, что я дома. Мы с подругой собирались поступать на историко-филологический в ТГУ, посещали подготовительные курсы. О театре решила забыть... Но директор попросила подумать, я плакала, всю ночь не спала... Леша, муж мой, все понял: «Возвращаешься в театр?» С той поры и работаю, хотя профессия трудная, каждую роль приходится проживать...
– Почему все же тогда целых 50 лет уже не расстаетесь с нею?
– Так сложилось. Уже и муж потом с детьми привык, они справлялись. Да и куда мне было уходить? Я же не умею ничего, кроме театра. Мне предлагали вести кружки, преподавать, но это тоже тяжело, не легче, чем труд актера. Пока меня держат здесь, буду работать! Не знаю, сколько еще лет, но надеюсь, как сказал мой коллега Женя Андрианов: «Еще минимум 50!» (Смеется.)
-----------------
Кукла оживает от взгляда артиста
– Сегодня в репертуаре Северского театра для детей и юношества спектакли для взрослых и постановки для детей. Как вы относитесь к работам для совсем юных зрителей?
– Сейчас я участвую в сказках для самых крошек, выхожу к ним в русском народном костюме и начинают рассказывать, допустим, историю о соломенном бычке. И дети на таких представлениях на месте не сидят, подходят всегда, меня трогают. К спектаклям с куклами я очень ревностно отношусь, переживаю, что сейчас их не очень много ставится. Уверена, детям нужна кукла, да и взрослым тоже. Сейчас в России кукла ушла с телевидения, а в других странах, наоборот, придумывают все больше механизмов, масок, художественных решений.
– Кукловождение – сложное дело?
– Да, и хочется его сберечь. У нас когда-то была актриса Любовь Кондрашова, она очень тонко подходила к ведению куклы. Допустим, кукла идет по ширме. Некоторые создают ей походку, тряся рукой, а это неправильно, надо двигаться в нужной манере самому. И если ты на куклу смотришь, она живет. Стоит только отвернуться, и все, она мертвая без взгляда актера.
– Как вы осваивали все азы?
– Режиссеры были хорошие и объясняли все нюансы, и показывали. Так и стало ясно, что делать, чтобы кукла не тряпкой выглядела, а одушевленным существом. Иногда по 3 человека одной куклой управляют. Представляете, сколько нужно репетиций, чтобы это отработать!
– Многие артисты относятся к кукле как к живой. А мистические случаи с ними у вас были?
– Нет. Курьезные, конечно, происходили. Недавно, например, в сказке Волк заскакивает за тремя поросятами в домик, а возвращается... без головы! Она случайно отвалилась. Актеру это нужно обыграть, он и импровизирует: «Я так бегал, что даже голову потерял, довели меня эти поросята!». Забегает опять в дом, мы ему на штырь быстро голову надеваем, и он появляется уже в нормальном виде. А разговоры о мистике и о том, что кукла обижается – это уже актер должен на себя обижаться, вероятно, он как-то неверно с нею обращается.
– Что, по вашим наблюдениям, привлекает в спектаклях детей?
– Актеры придумывают приемы, от которых дети очень смеются. В «Машеньке и медведе» у нас «волшебное» бревно, в нем топор Деда застревает сначала, а потом оно вдруг оживает и бьет Деда. Или в другой сказке удав ползет, обвивается вокруг шеи и смотрит на актера, затем внезапно говорит... «Мяу!». Может, сначала актер оговорился, но зрителю понравилось, и это прижилось.
------------------
Самоуверенность актеру вредит
– В 1990 году главным режиссером театра стала Наталья Григорьевна, кукольный театр получил статус – для детей и юношества, в репертуаре появилось много драматических спектаклей. Как вы к ним относитесь?
– Любимые и нелюбимые спектакли всегда есть. Когда интересно и с тобою работают, то это хорошо для тебя, для твоего опыта. Геннадий Поляков, пока работал еще в нашем театре, мог подойти и идею подбросить, момент, который подходит к образу. Так было с «Вишневым садом», где я играла Шарлотту, он предложил мне фокусы. Легла хорошо на меня роль Простаковой из «Недоросля». Помню, мне говорила Наталья Григорьевна: «Ничего не делай, говори только четко!» И она со мною, конечно, хорошо поработала. Впрочем, в «Недоросле» был такой ансамбль... Хотя сначала я была в шоке, что у нас ставят Фонвизина, казалось, это же так скучно, кто это будет смотреть... А потом актеры и режиссер совпали, и такой юмор пошел, и зрители так любили эту работу!
«Последняя жертва» – какой удивительный спектакль в духе танго! Не в укор Малому театру, но когда мы в Москве на фестивале там ее играли, то меня потом гардеробщицы узнавали. Одна увидела, позвала коллегу: «Михеевна пришла! Смотри скорее!». Они признались, что им очень понравился наш спектакль! Даже заявили: «Он лучше нашей постановки этой же пьесы». Не то что бы я горжусь похвалами, но редко бывает, чтобы в столице провинциальные работы высоко оценивали. Думают обычно: «Периферия, медведи!». Мне поэтому очень приятно было за театр.
– А часто ли бываете довольны своей работой?
– Никогда. Всегда занимаешься самокопанием и самобичеванием. Каждый раз перед выходом на сцену тебя трясет, прошибает пот. Это не проходит с годами. И, я думаю, самоуверенность вредит, она убивает интерес к тому, что ты будешь делать. Уверен, у тебя все хорошо – значит, будет провал. Я никогда не бываю на 100% уверена. Меня все время трясет и лихорадит...
– В чем для вас главная сложность вашей творческой профессии?
– Каждый спектакль разный, не бывает двух одинаковых. И ты ведешь себя по-разному. То темперамент разыгрался, то, напротив, какие-то домашние дела сказываются, тяжело отстраниться. И потом переживаешь, ночи не спишь, думаешь, вдруг я партнерам навредила. Никуда от таких мыслей не денешься, неважно, о кукольном спектакле для детей речь или о драматическом.
– В чем же главное удовольствие от работы?
– Чем старше становлюсь, тем больше удовольствия от нее получаю. В одном фильме говорится: «Пенсию надо давать в молодости, а в старости надо работать!». Совершенно согласна с этим утверждением. Когда мы строим семью, дети рождаются, то не до работы. У нас же единственный выходной – понедельник. Теперь почаще отдыхаем, поскольку больше труппа. Раньше не было такого. Или гастроли на 45 дней в Казахстан. Возвращаешься – и даже детей своих не узнаешь. Было очень трудно, условия тяжелые, времена голодные: пустые магазины, дырявые кровати в гостиницах. Но тогда все легко переносилось. Сейчас меня послать в те условия, я бы инфаркт получила. А тогда казалось, все нормально, другого и не видели.
------
Счастлива получать такие роли
– Верится, что у театра уже такой серьезный юбилей?
– Нет. Теперь думаешь, как бы хорошо еще пожить, еще роли получить. Мечтаем о них даже больше, чем в молодости. У нас не было никогда в театре борьбы за роли. Напротив, иногда что-то не получается, то знаешь, что можно прийти к Наталье Григорьевне, сказать: «Не идет» и отказаться от работы, она с пониманием отнесется.
– Какие яркие моменты вспоминаются за 50 лет работы в театре?
– Сложно говорить о моментах. Меня просто потрясается, что делает наша молодежь сейчас, какие у них перспективы. С ними работают балетмейстеры, композиторы, им мастер-классы проводят. Спектакли на фестивали ездят. «Последняя жертва» два раза была в Москве. За спектакль «Саня, Ваня, с ними Римас» я радовалась, хотя сама в нем не участвую, – сколько он выигрывал призов! Люблю смотреть на нашу молодежь в «Ромео и Джульетте», у них там танец поразительный!
– Весною Наталья Корлякова поставила спектакль «Без вины виноватые», вы тоже участвуете в этой работе...
– В конце ноября мы его в Томске в ТЮЗе на гастролях играем. У меня там небольшая роль, но я даже не ожидала, что она так мне будет интересна. Сначала удивилась, что ставят эту пьесу, но Наталья Григорьевна нашла необычный ход, придумала, что действие происходит в общей актерской гримерке. Моя Галчиха выписана в пьесе как человек, жаждущий наживы, а мы так выстроили роль, что ей жаль, она переживает из-за своих поступков. На сердце у нее камень, пока она не приползла к героине и не рассказала ей правду. Мне лег на сердце такой образ. Когда я такие роли получаю в свои 65 лет, то счастлива!
Виктория ЦВЕТКОВА.
